"Воспоминания Зои о второй поездке в Балашиху"

Вторая поездка в Балашиху — 26 июля. Поехала я с Салтыковки, потому, что Батюшка настойчиво звал пораньше, а Салтыковский поезд приходил на час раньше, и сама я, конечно, рвалась поскорей. Жара была ужасающая, дорога казалась бесконечной.

Когда при встрече у Леоновской церкви сели, Батюшка стал дразнить Екатерину Васильевну, которая возмущалась, зачем в могильных надписях ордена перечисляют. «Я велю на своем памятнике надписать: митрофорный протоиерей такой-то», потом дразнил ее, что она незваная приехала. Тут и я вставила, что и я незваная, сама напросилась. Потом пошли смотреть дворец, внутри которого росли деревья. Батюшка рассказывал нам историю соседних имений. Все из дворца пошли влево рвать малину, а меня Батюшка увел направо в парк. Сначала, как всегда, восхищался соснами, вспоминая Саров и отшельников, потом заговорил о том, званая или незваная я приехала: «Если бы ты не приехала, „драма“ началась бы, а теперь все кончено, и ты совершенно успокойся». Долго и подробно разбирал Батюшка последние происшествия, был очень добр, ласков и, самое главное, как-то особенно прост и чуток до границ прозорливости. Даже это не совсем точно. Бывает такое состояние особенного взаимного понимания, когда, кажется, никаких преград нет. Я успокоилась, но не вполне. Мучило меня, что я обиделась на Батюшку после проборки под Ильин день. Тут в парке мне признаться не хотелось, потому что на исповеди пришлось бы повторить, и таким образом дважды огорчить его. Я чуть-чуть намекнула, обещала, что успокоюсь после исповеди, если…

Провожали меня все почти до станции. Как мне хотелось в знак полного прощения получить букет… репейника. Правда, неожиданно? Дело в том, что в прошлый приезд я набирала себе в Москву самой своеобразной зелени вроде полыни, брусники… Батюшка шутя сорвал несколько «собачек» и преподнес мне. Я поставила их на стол в воду, и до самой проборки с радостью глядела на них. А когда досталось, бросила в помойное ведро вместе со всей увядшей зеленью.

Стояла над ведром, стыдно мне было, чувствовала свою вину даже перед репейником, до смерти хотелось назад вытащить, но, почему-то, не вытащила. И сейчас мне хотелось, чтобы простив все мои капризы, простили и этот.

На исповеди Батюшка был безгранично добр и говорил: «Вот за излишнее благоговение досталось, а за осуждение не достанется». Потом в проповеди прозвучал последний отзвук: «Иногда излишнее благоговение бывает хуже осуждения».



Поделиться:

Вера Владимировна Бородич

Vera Borodich tРодилась она в 1905 году в Москве в семье служащего. Училась в гимназии, окончила среднюю школу, Ленинградский государственный университет (факультет языкознания), аспирантуру. Вера Владимировна Бородич стала видным специалистом по славянским языкам.

Вот как вспоминает сама Вера Владимировна о том, как она стала прихожанкой Толмачевского храма:  

«Двенадцати лет стала я интересоваться религией, ходить в церковь, читать Евангелие. С шестнадцати лет ходила в храм Христа Спасителя, познакомилась с отцом Александром Хотовицким* и стала его духовной дочерью. После его ареста в 1922 году я осталась без духовного руководства, охладела к религии, однако ненадолго.

Подробнее...

Оглавление