Богоматерь «Благодатное небо»

В Покровском приделе храма-музея находится икона Богоматери «Благодатное небо». В 1996 году она была подарена наследниками художника и реставратора А. Д. Корина^[1]. В дарственной было высказано пожелание: «Просим принять от нас в дар… икону «Богоматерь Виленская» с тем, чтобы она находилась в храме Святителя Николая в Толмачах при Государственной Третьяковской галерее». Приобретена была икона А. Д. Кориным в 1924 году в селе Палех у А. И. Париловой, вдовы палехского иконописца А.П. Парилова, который привез ее в конце XIX века из Костромы.  

В нижней части, под изображением, сохранилась надпись, из которой следует, что образ написан в 1708 году Кириллом Улановым и Алексеем Квашниным. Кирилл Уланов (уп. 1684–1731)^[2] происходил из Юрьевца-Повольского или Костромы. Был жалованным иконописцем Оружейной палаты, его работы высоко ценились при царском дворе. Алексей Квашнин (уп. 1700–1726 (?) – костромской изограф, в 1700 году был вызван в Москву и оставлен в Оружейной палате как пригодный к «мелочному» (миниатюрному) письму^[3]. В 1701 году он числился здесь учеником, существует предположение, что мастерству его обучал  Кирилл Уланов, поскольку впоследствии они работали вместе.

Длительное время вкладная икона именовалась «Богоматерь Виленская» по поздней надписи на верхнем поле: ОБРАЗ ПРЕСВЯТЫЯ БОГОРОДИЦЫ ВИЛЕНСКИЯ. Название это не соответствует изображению. Специалисты Третьяковской галереи считают, что правильное наименование – «Благодатное небо»^[4].  По композиции икона близка другим известным памятникам с одноименным названием: иконе из церкви Распятия Большого Кремлевского дворца, исполненной в 1682 году Василием Познанским, иконе из Пермской государственной художественной галереи 1741 года, клейму на иконе «Распятие и Страсти Господни с изображением 142 чудотворных образов Пресвятой Богородицы» конца XVIII – начала XIX века из Богоявленского (Елоховского) собора в Москве  и др.

В основе изображения лежит текст из Откровения Иоанна Богослова: «И явилось на небе великое знамение, жена, облеченная в солнце, под ногами ее луна… И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным» (гл. 12). Композиция, вероятно, восходит к западноевропейским образцам. С XIV века образ Девы Марии с Младенцем на руках, стоящей на луне или полумесяце, окруженной сиянием, был широко известен на Западе^[5], он встречается в религиозной живописи, скульптуре, миниатюре, витражах. С XVII столетия подобные иконы получили распространение на Руси. Изображение Богородицы с младенцем Христом на толмачевской иконе отличается особой торжественностью и строгостью. Богоматерь с Младенцем представлены с атрибутами царской власти, в драгоценных одеждах. Цветовая гамма cдержанная,  строится на сочетании контрастных цветов – темный мафорий с золотыми звездами и ярко-малиновая нижняя риза Богородицы, охристый гиматий с золотистым ассистом Христа. Эти особенности связаны с толкованием образа.

Важнейшую роль в понимании изображенного играет «Толкование на Апокалипсис святого Андрея архиепископа Кесарийского»: «Жена, облеченная в солнце, есть Церковь; и что для нас одежда, то для нее свет; и что для нас золото и блестящие драгоценные камни, то для нея звезды, – звезды лучшия и светлейшия. Она взошла на луну. Так как от луны зависит влажность в природе, то иносказательно здесь под луною разумею веру банею очищаемых и освобождаемых от тления. Она болит, перерождая душевных в духовных и видом и образом преобразуя их по подобию Христову»^[6]. В Апокалипсисе сказано о том, что жена-церковь бежала в пустыню от дракона-дьявола, желавшего «пожрать ее младенца». В XVI столетии инок Филофей писал о том, что под пустыней здесь следует понимать Русь: «"И даны были жене крылья великого орла, чтобы убежала в пустыню, и тогда змей из всех своих уст источил воду, словно реку, чтобы в реке ее утопить". Водой называют неверие; видишь, избранник Божий, как все христианские царства затоплены неверными, и только одного государя нашего царство одно благодатью Христовой стоит»^[7]. Во второй половине XVII века образ «жены, облеченной в солнце» был соединен с образом Богородицы, молящейся за весь мир^[8].

Вкладная икона хорошо сохранилась, что дает возможность судить о высоком уровне мастерства царских изографов. Но, сведения о том, кто был заказчиком, какой храм она украшала и в какой его части размещалась, нам неизвестны. Есть основания предполагать, что икона находилась в местном ряду иконостаса, поскольку композиция, поворот фигуры Богородицы позволяют представить ее слева от Царских врат – на традиционном месте для образа Богоматери.

                                                                                     Н. Зараменская