Трудности богословия.

В воскресение, за неделю до Введения, Батюшка за литургией толковал нам прочитанное в церкви место из послания к Колоссянам, это же свое слово он продолжил и за вечерней. Батюшка говорил об очень высоких предметах: о Христе, Который есть «Образ Бога Невидимаго», Рожденный прежде всякой твари (Колос.1,13). Он увлекся и забрался в самые высоты богословия. Не знаю, говорил ли Батюшка слишком учено, или скорее я не была расположена слушать трудную богословскую лекцию в воскресный вечер, когда мы все ожидали чего-нибудь более легкого, только слушала я не особенно внимательно, лекция эта показалась мне трудной и скучной. Помню, что и Вера, сидевшая рядом со мной, тоже согласилась, что слушать было трудно, и мы решили, что на этот раз Батюшка слишком увлекся богословием.

В среду утром Батюшка велел мне остаться после обедни, он хотел что-то сказать мне, а я готовилась к исповеди и поэтому прямо спросила его, когда мне исповедаться. «Можно сегодня», — сказал Батюшка. И вот я осталась на исповедь. Батюшка был очень внимателен и ласков со мною, я хорошо исповедалась, а в конце покаялась в том, что плохо слушала богословское слово Батюшки в воскресенье вечером, что оно мне показалось трудным. Батюшка только укоризненно покачал головой мне в ответ. А когда я спросила его, почему он велел мне остаться, он ответил, что как раз об этом своем воскресном слове он хотел со мной поговорить. Расстались мы по-хорошему, и я пошла домой спокойная, не думая о том, какую неприятность я приготовила себе.

В четверг обедню служил о. Владимир, я не была в церкви и пришла в храм только в пятницу утром. Я не выспалась, а поэтому, когда после Евангелия Батюшка вышел говорить слово, и можно было сесть, невольно сомкнулись мои глаза, я задремала. Вдруг я проснулась, мне ясно послышалось, что Батюшка говорит о чем-то мне очень знакомом. Я прислушалась. «Недавно я толковал вам послание к Колоссянам, — говорил Батюшка, — возвышенное учение ап. Павла о Христе. Я сам увлекся дивным содержанием этих слов, мне хотелось, чтобы и мои слушатели вознеслись бы умом к Богу, чтобы хоть отчасти восприняли бы в себя те возвышенные мысли, которыми жил и дышал ап. Павел. Но, к сожалению, оказалось, что не все были способны на это. Оказалось, что некоторым было "скучно", им не хотелось возноситься умом к Богу, не хотелось думать о Том, Кто есть наша жизнь, им желательное было более легкое чтение…

Такие люди напоминают мне ужей, ползающих по земле и неспособных подняться вверх, их не интересует небесное, им дело только до земли. Это слово «об ужах», с которыми, очевидно, Батюшка сравнивал меня, окончательно прогнали мой сон. Сердце защемило у меня. Когда я после обедни подходила к Батюшке под благословение, он заметил мне с насмешливой улыбкой: «Это я про вас с Верой говорил, поняла? Ужи — вот ваше новое имя». Я надолго впала в немилость, которая выражалась в холодном обращении. Просить прощения было не в чем, да это и не помогло бы, Батюшка как будто не сердился, разговаривал даже, но тон его был холодный, немного насмешливый, и он не спрашивал меня, какое впечатление произвела на меня его проповедь, не делился со мной своими мыслями. Я пыталась несколько раз вызвать его на разговор, но получала холодный и короткий ответ, больше ничего.

Я говела на Введение и подошла к Батюшке после всенощной дополнить свою исповедь. Обычно после праздничных всенощных Батюшка был ласков, любил поделиться впечатлениями о богослужении, на этот раз он занимался только моими грехами, был строг и молчалив. Желая вызвать его на разговор, я высказала ему благодарность за всенощную, но эта благодарность не произвела на Батюшку никакого впечатления, он только улыбнулся насмешливо в ответ и отодрал меня за ухо.

Во вторник, с замиранием сердца, я ждала: позовет ли меня Батюшка на урок. Он, не глядя на меня, благословил и ничего не сказал. Я спросила его сама, будет ли урок. «Ах, да, — холодно ответил мне Батюшка, — я совсем забыл, я сегодня не могу заниматься, у меня треба». Точно по сердцу ножом резанули меня эти слова. Исчезла последняя надежда, что в домашней мирной обстановке Батюшка снова станет прежним. Еле сдерживая слезы, шла я домой. Мне казалось, что не треба, а Батюшкино недовольство мной было причиной его отказа от урока. На самом же деле треба не состоялась, и Батюшка вернулся в церковь, чтобы позвать меня на урок, но я уже ушла. Так пояснил мне после Батюшка. Но тогда я этого не знала.



Поделиться:

Вера Владимировна Бородич

Vera Borodich tРодилась она в 1905 году в Москве в семье служащего. Училась в гимназии, окончила среднюю школу, Ленинградский государственный университет (факультет языкознания), аспирантуру. Вера Владимировна Бородич стала видным специалистом по славянским языкам.

Вот как вспоминает сама Вера Владимировна о том, как она стала прихожанкой Толмачевского храма:  

«Двенадцати лет стала я интересоваться религией, ходить в церковь, читать Евангелие. С шестнадцати лет ходила в храм Христа Спасителя, познакомилась с отцом Александром Хотовицким* и стала его духовной дочерью. После его ареста в 1922 году я осталась без духовного руководства, охладела к религии, однако ненадолго.

Подробнее...

Оглавление